1

На иссушенной равнине,
Где трава растёт сухая,
В тучах смога беспросветных,
Город высится до неба.

Словно лошадь, что разрядом,
Электрическим стегнули,
Жизнь с неспешной рыси вялой,
Перешла в галоп безумный.

Масса новых технологий,
В город хлынула потоком.
Люди в шоке все хватали,
Что бы им ни предложили.

Новый элемент питания,
Вывел из забвения то что,
Раньше выглядело чудом,
И теперь пришло в реальность.

Монополию на «чудо»,
Захватили профсоюзы,
Жестоко, быстро и жестоко,
Как им свойственно по жизни.

Новые магнаты вышли,
Из Семьи, что процветала,
За пределами законов,
Контролируя трущобы.

Капо бывшие районов,
Проститутки из борделей,
И наемные громилы,
Враз взлетели в поднебесье.

Вдохновленные омертой,
Выступив единым фронтом,
Они смяли всю систему,
Тихо гнившую столетия.

Людям было безразлично,
Хуже стало или лучше.
Город жаждал перемены,
Все равно какой та будет.

Ветры новые завыли,
Меж высоких небоскребов,
Старый мусор выдувая,
Прочь из жизни повседневной.

Только прежние проблемы,
Уходить не торопились,
Поменяв на лицах маски,
Новые освоив трюки.

Снова все смешалось в кучу,
И кипит в одной кастрюле,
На поверхность поднимая
Горе, счастье, смех и слезы.

2

Мышь смотрел в окно, откуда
Открывался вид на реку,
На которой оживление,
Пика своего достигло.

Баржи дружными рядами,
Торопились побыстрее,
Перебросить много грузов,
До конца весны короткой.

Уже можно было чуять,
Лета жаркое дыхание,
Засуху и тучи смога,
Над рекою обмелевшей.

Не смотря на все старания,
Городские инженеры,
Так и не смогли погоду,
Сбалансировать нормально.

Мышь смотрел на это так же,
Как и на всю жизнь их с Уткой:
Между зноем и штормами,
Краткий миг весны спокойной.

Они славно поживились,
На своем последнем деле,
Но никто из них не жаждет,
Пережить его повторно.

Раны прошлые исчезли,
Шерсть и перья затянули,
Шрамы что остались после,
Той охоты смертоносной.

Но в душе еще остались,
Те занозы, что тревожат,
По ночам их в снах тревожных,
Полных горьких сожалений.

Это приглушало радость,
От того, что их Агентство,
Все долги свои списало,
Перед банками вчистую.

На счетах у них осталось,
Еще преизрядно денег,
Но агентство тоже стало,
Требовать бюджет побольше.

Так, две трети от остатка,
Мышь потратил на покупку
Остальной всей части здания,
Где Агентство обитало.

И теперь они имели,
Целый дом в распоряжении,
Чувствуя себя в нем словно,
В своем личном небоскребе.

3

Брут и Клавдий прилепились,
К Мышу с Уткой как собаки,
Ни на миг не выпуская
Из-под своего присмотра.

Мышь решил, в итоге, то что,
Лучше будет им из братьев,
Сделать младших детективов,
Выдавая им зарплату.

Да, они головорезы,
И солдаты профсоюза,
Что Семье служили верно,
Столько сколько себя помнят.

Преданность и верность долгу,
Они всей душой впитали,
Что совсем не удивляет —
Был в Семье закон суровый.

Мышу с Уткой нужно было,
Только их слегка нацелить,
В направлении закона,
Правды, права и порядка.

Брут и Клавдий попытались,
Как-то примириться с мыслью,
Что теперь у них не служба,
А работа и зарплата.

Только это было словно,
Волка превращать в корову:
Ты хоть вымя им приделай —
Все равно мычать не будут.

Мышь для них был босс и капо,
Утка стала Ла Кустоде,
Ну, а все агентство вместе,
Неким видом профсоюза.

Мышь махнул рукой в итоге —
Воспитателем он не был.
И, к тому же, как агенты,
Братья были идеальны.

Жили все под одной крышей,
Офиса, что стал им домом,
Благо, что свободных комнат,
Им теперь на всех хватало.

Всем пришлось это по нраву.
Братья, так, вообще впервые,
Заимели личный угол,
Комнаты и даже офис.

Оказалось, у них было,
Множество вещей по схронам,
И теперь они усердно,
Все тащили в дом как белки.

4

Управление Порядком,
Изменилось очень сильно.
Глобу удалось успешно,
Завершить свои реформы.

Даже Мышу приходилось,
Согласиться с тем, что нынче,
Там толковых детективов,
Можно насчитать с десяток.

Профсоюзы, в общей массе,
Перешли в высокий бизнес,
А трущобы попытались,
Захватить другие банды.

Тут уж Глоб во всеоружии,
Был готов сопротивляться,
И нести Закон с Порядком,
Всею мощью Управления.

Впрочем, с Доном, как и раньше,
Он не склонен был мириться,
Продолжая искать способ,
Подорвать Семьи основы.

Монополию на бизнес,
Что урвали профсоюзы,
Городские власти были,
Контролировать не в силах.

Но и Дон не в состоянии,
Был под свой контроль захапать,
Обновленные структуры,
Городских администраций.

Цыпа появлялась редко,
С головой уйдя в работу,
Личной секретарши Глоба,
В Управлении Порядком.

Она как-то умудрилась,
Разыскать ту середину,
Где она была полезной,
Всем враждующим конторам.

И нередко выступала,
Как посредник при разборках,
Между городскою властью,
С лидерами профсоюзов.

Вместе с Цыпой и агентство,
«Хвост и Перья» Мыша с Уткой,
Обе стороны терпели,
Как арбитров на арене.

Так баланс установился,
Долговременный и странный,
Был никто понять не в силах,
Как вообще это возможно.

5

После своего ранения,
Утка стала меньше крякать,
А во время разговора,
Голос становился сиплым.

Синтетическим имплантам,
Что теперь ей заменяли,
Органы в груди и шее,
Нужно время для настройки.

Но врачи ей обещали,
Что пройдет не больше года,
И импланты приживутся,
Совершенно как родные.

Снова голос к ней вернется,
Даже крякать и скандалить,
Сможет со всем ей присущим,
Темпераментом привычным.

Когда братья подобрали,
Утку с раной огнестрельной,
То не стали долго думать,
Кого надо звать на помощь.

Они взяли Утку в старый,
Тайный бункер профсоюзов,
Где ученые пытались,
Раскрывать загадки жизни.

То ли Брут, а, может Клавдий,
Как-то молвил мимоходом,
Что для них вот этот бункер,
Был священной альма-матер.

Больше никаких историй,
Мышь про бункер тот не слышал,
Это было страшной тайной,
Что хранили братья строго.

Большей частью без сознания,
Утка пробыла неделю,
Пока ею занимались,
Лучшие хирурги Мира.

Ходят слухи, к ней в палату,
Заявлялся Дон Капоне,
Долго с ней сидел и плакал,
Что-то говоря тихонько.

Утка этого не помнит,
Ей казалось очень странным,
К ней такое отношение,
Он ведь даже не родня ей.

Когда Мышь уже собрался,
Бункер штурмовать секретный,
Утка и сама вернулась,
Там скандал устроив знатный.

6

Осень канула в забвенье,
И зима за нею следом,
Пока масса изменений,
В жизнь входили городскую.

Утка с Мышем привыкали,
К новому миропорядку,
Параллельно выполняя,
Разные дела простые.

Обучали братьев сыску,
Обустраивали офис,
Вспоминали про былые,
Планы в жизни, что имели.

Мышь все чаще начал думать,
Что теперь они не могут,
Просто хапнуть денег много,
И отправиться на отдых.

Как-то очень незаметно,
У них с Уткой появилось,
Что-то вроде долга перед…
Кем? Они еще не знают…

Просто чувство, что отныне,
Город и его заботы,
Стали частью их работы,
А не просто обстановкой.

Помогая людям в чем-то,
Даже с чем-то очень малым,
Что-то происходит с ними,
Городом и Миром в целом.

И теперь им, вроде, нужно,
Лямку эту тянуть дальше,
Каждый день, без остановки,
А иначе будет плохо.

Будто кто-то наблюдает,
За тем, как они экзамен,
Свой сдают, затем чтоб после…
Что? И это неизвестно…

Мышь и Утка не стремились,
Обсуждать это подробней,
Инстинктивно они знали,
Что другой в одной с ним лодке.

Каждый свои чувства тщетно,
Осознать пытался как-то,
И понять, что происходит,
С ними в этой жизни новой.

Постоянно им казалось,
Что беда идет большая,
Это портило все будни,
Тех спокойных дней весенних.